Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 (СИ) - Шульман Нелли

В кармане легкой куртки юноши лежал французский паспорт на имя Жозефа Мерсье. На пограничном контроле в Монреале, месье Мерсье объяснил офицеру, что летит в Виннипег навестить семью:

– Они отсюда, из Квебека, – обаятельно улыбнулся юноша, – но подались на запад еще до войны… – послушав парижский прононс месье Жозефа, офицер отметил его паспорт лиловым штампом. Съев в кафе аэропорта сэндвич с монреальским беконом, выкурив сигарету, Иосиф пошел регистрироваться на рейс в Виннипег. В самолетах он всегда отлично спал:

– Я еще и в пансионе выспался… – он жевал сладкую булочку, – самолет приземлился в пять утра. Я добрал свое, что называется…

Номер Иосиф, вернее Служба Внешней Документации, заказал звонком из Парижа. Французская разведка позаботилась и о его паспорте:

– В рамках оказания взаимовыгодных услуг, как говорит Коротышка, – Иосиф все-таки зевнул, – но вообще за наводку надо благодарить русских…

В Таллинне готовился открытый процесс над нацистскими приспешниками, как выражались советские газеты. Оберштурмбанфюрер Ваффен-СС Айн Мере, глава политической полиции Эстонии, создатель концлагерей, в конце войны попал в плен к британцам. Мере обосновался в Соединенном Королевстве, которое наотрез отказалось выдать своего гражданина Советскому Союзу:

– Даже тетя Марта не могла ничего сделать, – вспомнил Иосиф, – Коротышка сказал, что у нее связаны руки… – командир двадцатой эстонской дивизии СС, бывший штандартенфюрер Ребане, в последние пятнадцать лет получал деньги от МИ-6 за консультации по прибалтийским странам:

– Тетя Марта была против его работы на британскую разведку, но ее не послушали. Сейчас он переехал в Западную Германию, поближе к военным дружкам… – Ребане, хоть он и служил в СС, на процесс не выводили:

– Мере Британия не отдаст, остается мелкая сошка… – вытерев руки салфеткой, Иосиф закурил, – то есть лагерные охранники… – на процессе судили заместителя начальника концлагеря Ягала и одного из солдат эстонского СС, работника лагеря:

– Начальника лагеря сначала не отыскали, но потом советские журналисты в Торонто сделали свою работу… – русские ребята поделились материалом с канадскими коллегами. Один из местных журналистов, еврей, немедленно связался с посольством Израиля в Оттаве:

– Информация поступила к нам только на прошлой неделе, а мы, то есть я, уже здесь…

Прокатную машину Иосиф припарковал на стоянке рядом с набережной. Среди лотков шнырял рыжий ирландский сеттер, при ошейнике, с волочащимся по земле поводком. Автомобиль Иосиф устроил неподалеку от дешевого форда с местными номерами. На заднем сиденье разбросали вперемешку собачьи и детские игрушки:

– У него годовалый внук… – Иосиф разглядывал невысокого, седоватого человека, торопящегося за собакой, – его дочь вышла замуж за местного жителя и обосновалась отдельно. Остаются они с женой… – сеттер подбежал к скамейке Иосифа, юноша потрепал собаку по голове:

– Удрал от хозяина, – он пожурил пса, – ничего, сейчас вернешься на поводок… – он повысил голос:

– Месье, ваша собака здесь… – пожилой человек попросил:

– Лучше на английском языке, мой французский не очень хорош… – Иосиф кивнул:

– Конечно. Отличный пес, но эта порода любит побегать… – он передал сеттера хозяину, – за ними нужен глаз да глаз. Меня зовут Жозеф Мерсье… – по-английски он говорил с акцентом, – я навещаю ваш город, путешествую по Канаде. Вообще я парижанин… – хозяин собаки ответил на рукопожатие:

– Рад встрече. Я мистер Лаак, Александр Лаак… – он указал на лотки:

– Позвольте угостить вас кофе, мистер Мерсье… – Иосиф улыбнулся:

– С удовольствием, мистер Лаак. Канадцы очень гостеприимны… – бывший комендант концлагеря Ягала, начальник центральной таллиннской тюрьмы, эсэсовец Лаак кивнул: «Именно так». Сеттер потянул хозяина к ярмарке, Лаак рассмеялся:

– Ты получишь сосиску, мой милый… – подхватив сумку, Иосиф пошел вслед за новым знакомцем к лоткам.

На оклеенной дешевыми обоями стене гостиной висела майка местной команды по канадскому футболу, Winnipeg Blue Bombers. Ткань пестрела размашистыми подписями:

– Это зятя, – мистер Лаак поджал тонкие губы, – он раньше играл в команде, потом получил травму. Почему-то он подумал, что старая майка может быть хорошим подарком для меня…

По кислому тону пожилого человека было ясно, что зять ему по душе не пришелся:

– Он из местных, – коротко сказал Лаак, – когда он ушел из спорта, он стал тренировать детские команды. Дочка с ним познакомилась в школе, она у меня будущая учительница… – дочь Лаака собиралась вернуться в колледж после того, как ребенок подрастет.

Иосиф увидел семейный альбом в бархатной обложке. Довоенные снимки немного выцвели:

– Это на родине, в Эстонии… – гордо сказал Лаак, – мой остров Сааремаа. Я здесь с будущей женой… – Лаак носил легкомысленные, подвернутые штаны. Он держал за руку девушку в купальнике и широкополой шляпе: «Только обручились, – вилась золотая надпись, – Сааремаа, лето 1933». Девушка размахивала плетеной сеткой с рыбой, Лаак вскинул на плечо сачок:

– Я сам из семьи рыбаков… – выдав Иосифу альбом, он захлопотал на кухне, – но видите, обосновался далеко от моря. Хотя в здешних реках неплохая рыбалка, даже подледная…

В передней скромного домика стояли удочки и резиновые сапоги. Не обнаружив дома жены, Лаак нахмурился:

– Странно, она вроде никуда не собиралась… – они приехали на окраину Виннипега, в унылый район с типовыми домиками, на двух машинах. Иосиф следовал за Лааком, повторяя его движения. Юноша спокойно вел прокатный форд:

– Дочь живет отдельно, остается только жена и сеттер. Сеттера трогать нельзя, это будет странно. Или наоборот, – Иосиф задумался, – если это ограбление, то собаку в таких случаях не щадят. Перед началом акции хорошо бы, чтобы пса заперли, например, в гараже. Если он станет слишком сильно выть или лаять, это вызовет ненужный интерес соседей…

В подкладке студенческой сумки Фельдшера лежал американский кольт и охотничий нож. Европейское оружие, у грабителей, работающих в канадской глуши, было бы подозрительным. Он бросил взгляд на свои большие руки, в итальянских кожаных перчатках:

– Осень на дворе, перчатки здесь носят все, сам Лаак тоже. В доме придется их снять, но у него с женой, наверняка, найдется бытовая химия для мебели или стекла… – Иосиф знал, как уничтожить следы пребывания у Лаака:

– Но стрелять опасно… – он выдохнул дым в окно, – во-первых, могут переполошиться соседи, а во-вторых, я не хочу появляться в пансионе с пятнами крови на свитере…

Оказавшись на улице, где жил бывший эсэсовец, Фельдшер понял, что о соседях можно не беспокоиться. Домики стояли среди плоской равнины, с молодыми деревьями. Они миновали перекресток с маленьким магазинчиком и баром, но больше вокруг ничего не было:

– Канадцы и в городе живут, словно в лесах, – усмехнулся Иосиф, – тем более, на часах почти шесть вечера. Сейчас они усядутся перед телевизорами с пивом и носа на улицу не высунут… – он собирался закончить акцию к девяти:

– После кофе и десерта, – весело подумал юноша, – вернусь в пансион, высплюсь, утром сдам машину и уеду дальше… – новости о трагической гибели супружеской четы при ограблении дома, он намеревался прочесть в Монреале. В его кармане лежал купленный утром билет на завтрашний поезд к Атлантическому океану.

Пошарив по столику с телефоном, отыскав записку, Лаак облегченно выдохнул:

– Дочка ее забрала. Малыш себя неважно чувствует, а у зятя сегодня торжественный обед с другими тренерами… – ясно было, что Лаак не одобряет развлечений родителей, при болеющем ребенке. Позвонив, он выяснил, что у малыша всего лишь легкий насморк, и что жена оставила ему полный обед:

– Наша эстонская стряпня, вы такой никогда не пробовали, мистер Мерсье… – улыбнулся Лаак, – рыбный суп, хлеб с тмином, картофельная запеканка с кислой капустой… – подмигнув Иосифу, он достал из холодильника запотевшую бутылку «Столичной»: